Слово и дело - Страница 288

288

Генерал Кейт снова начал придираться к Миниху:

— Штурм — ладно! Но… где же план Очакова? Отсюда я вижу только стены, на которых выставлены головы казненных христиан. Подобных наблюдений для штурма мало. Кто скажет, господа, как построен Очаков? Сколько пушек? Какая геометрия его фасов?

Миних этого не знал и отпустил генералов от себя.

— Друг мой, — с укоризною сказал ему пастор. — Нельзя же постоянно рассчитывать лишь на удачу в делах военных, как в ифе картежной. Генерал Кейт прав, и если там глубокий ров, то… Скажи, чем ты его засыплешь?

— Проклятый Трубецкой! Он не привез фашинник… Где генерал Румянцев со своими банными вениками?

Явился Румянцев и сообщил, что они все веники съели.

— Как съели? — поразился Миних.

— А так, — мрачно отвечал Румянцев. — Взяли и съели. Хлеба-то ведь нет, Трубецкой не привез муки, опять сподличал…

После его ухода Миних набил трубку табаком, сказал:

— Все ясно, падре. Фашин нет. Веников нет.

— Как же солдаты пойдут через ров?

— Пойдут по трупам.

— Но там же… ров.

— Вот они и засыплют его… трупами!

Было жарко. Солнце стояло высоко. Лучи били вниз.

Миних не успел объявить штурма — он начался сам по себе, помимо воли фельдмаршала, и Миних был вынужден, как запоздавший гость, примкнуть к его буйной стихии. Случилось это так.

Еще с ночи послали с лопатами большой отряд солдат и землекопов — для возведения редута. Ночка выпала темная, места вокруг незнакомые, и оттого заблудился отряд в предместьях города. Блуждал он средь садов и кладбищ, ели солдаты какие-то ягоды — не русские. Заборов, разделяющих владения, здесь не было: каждый турок-окапывал свою усадьбу канавой. И вот русский отряд мужиков и солдат всю ночь мыкался по этим канавам, словно леший их там водил. А к рассвету закатился под самый глясис Очакова и залег там. Нечаянно образовался аванпост для штурма…

Миних, узнав об этом, велел отряду землекопов под глясисом и оставаться, артиллерию же наказал перетащить в сады.

— Мне нужен пожар, — горячился он. — Пожар в Очакове!

Пожары часто вспыхивали в городе, но гарнизон быстро гасил их. Солдаты измучились, редуты копая. Небо прочеркивали, словно кометы, огненные полосы раскаленных на кострах ядер. Утром удалось пушкарям вызвать в Очакове сильный пожар.

— Горит! — разбудили Миниха. — Здорово полыхает.

— Хорошо. Пусть канониры стреляют прямо в очаг пожара, чтобы турки не смогли его угасить…

Огонь уже охватывал улицы в центре города.

— Боюсь, что турки потушат этот пожар. Дабы этого не случилось, надо всех басурман вытащить на стены… Где Кейт?

Явился Кейт (мрачный). Миних ему рта не дал открыть:

— С двумя полками выступайте под стены крепости.

— Как близко? На ружейный выстрел?

— Да! И старайтесь выманить весь гарнизон на стены…

По раннему холодку безмолвно тронулись полки. Вдали виднелось море, а там — полно кораблей турецких. Кейт приказ исполнил: его солдаты стрельбою выманили турок на вал, а пожары в Очакове сразу стали усиливаться…

— Ну, как там Кейт? — спрашивал Миних.

— Кейт в огне, — отвечали ему. — Он стоит под валом.

— Скачите к нему. Пусть продвинется еще ближе…

Кажется, Миних решил избавиться от своего соперника. Манштейн застал Кейта сидящим на земле за кустом винограда. Генерал-аншеф зажимал пальцами рану на плече. Кровь била сильно, все пальцы Кейта были ярко-лаковыми от крови. А повсюду, в самых невообразимых позах, валялись убитые стрелки… Манштейн сказал:

— Фельдмаршал приказал продвинуться еще дальше.

— Куда дальше? — спросил Кейт. — На тот свет?

Манштейн помчался обратно к шатру ставки. Миних кусал белые от пыли губы.

Было ясно, что штурм обречен на бесполезное кровопролитие. Но уже били полковые литавры, зовуще пели гобои и флейты. Ухали ядрами пудовые мортиры. Поспевая за ними, залфировали маленькие пушчонки-близнята… Миних приказал:

— Теперь пусть Кейт выходит из-за редута.

Солдаты с мужеством исполнили первый приказ фельдмаршала, когда их вдруг настиг, коварный и жестокий, второй приказ.

— Немыслимо! — заорал Кейт, стоя среди убитых. — Если нас здесь умерщвляют без отмщения, то… куда же я двинусь теперь из редута? Манштейн, вы же грамотный офицер, так оглянитесь вокруг меня: храбрецы уже лежат труп на трупе…

Повинуясь окрику генерал-аншефа, русские солдаты все же вышли из-за редута. На открытой местности турки стали безжалостно истреблять их пулями. Мортиры осыпали их горстями ржавых гнутых гвоздей, оставлявших в теле болезненные раны… Манштейн возвратился к Миниху со словами:

— Кейт не выдержит. Там и железо согнется.

— Кейт не выдержит, так солдаты его не согнутся…

Миних качнулся в седле, его длинные, как кинжалы, шпоры испанского образца вонзились коню в бока, жестоко раня животное.

— Вперед! — велел он своей пышной свите.

Кавалькада всадников, блещущая бронзой и сталью, парчой и золотом, неслась за Минихом, вся в пыльной бестолочи сражения. Дым несло от Очакова, застилало море и даль степную.

— Ах! — вскрикнул юный паж, кулем слетая с лошади.

Свита пронеслась над ним, топча убитого…

Войска под командой Румянцева и Карла Бирена продвинулись до глясиса, и Миних вдруг сказал Манштейну:

— Лети опять до Кейта — пусть входит в город…

Потеряв много крови, бледнее смерти, Кейт отвечал:

— Смешно! Если моих солдат решил убить фельдмаршал, то мог бы расстрелять нас и без штурма… В какой вступать мне город? Вон стены высятся, будто в Иерихоне, а как я заберусь на них? Когда меня вперед послали, мне дали хоть одну лестницу?

288